Есть ли «польза» от архитектурных менеджеров?
(открытый вопрос)
Этот текст не гребет всех архитекторов под одну гребенку, мы не замахиваемся на таких замечательных архитекторов, которые проектируют, например, павильоны «Для водочных церемоний». Мы говорим о массовидном архитекторе, с которым часто приходится иметь дело.
Сначала я хотел в название статьи вывести покрытый паутиной афоризм Витрувия «Архитектура – это прочность, польза и красота», но в процессе осмысление из этого афоризма начали выпадать важные части.
Когда архитекторы щеголяют этой формулу направо и налево, задумываются ли они о понятии «прочность»? Я бы этой формулой, вырванной из контекста, пользовался осторожнее, а еще лучше, во избежание недоразумений, сократил бы ее: «Архитектура – это польза и красота». Для доказательства, воспользуемся одним из переводов и выпишем текст Витрувия в развернутом виде:
“Все это должно делать, принимая во внимание прочность, пользу и красоту. Прочность достигается заглублением фундамента до материка, тщательным отбором всего материала и нескупым его расходование; польза же – безошибочным и беспрепятственным для использования расположением помещений, подходящим и удобным распределением их по странам света, в зависимости от назначения каждого; а красота – приятным и нарядным видом сооружения и тем, что соотношения его членов соответствуют должным правилам соразмерного”.
Как видите, этот текст звучит не так крылато и совсем не афористично.
Витрувий, написал «Десять книг об архитектуре» для своих современников, а оказалось на века. «Прочность» для архитекторов в те витрувианские времена и через полторы тысячи лет в палладианские времена, и даже в 19 веке, была само собой разумеющейся составляющей деятельности архитектора. Думаю, что две тысячи лет эта формула понималась однозначно. Даже неглупому школьнику известно, что латинское architectura от греческого architecton – строитель. То есть, как минимум во времена Витрувия архитектор ощущал себя главным строителем, отвечающим за прочность, пользу и красоту.
На что уж Леонардо да Винчи вроде бы и не причем, но и тот понимал проблему прочности и писал, например, такое:
“Жилища, где должны происходить танцы, или разные прыжки, или различные движения с большим количеством людей, пусть будут в первом этаже, ибо я уже видел, как они рушатся со смертью многих. И прежде всего делай так, чтобы каждая стена, как бы тонка она ни была, имела фундамент на земле или на арках с хорошим фундаментом”.
Очевидно, что и Карл Росси ощущал себя главным строителем, архитектором и инженером под одним общепринятым понятием, - ЗОДЧИЙ. Забота о прочности Карлу Росси также была не чужда, а ведь на дворе уже стоял 19 век, и до Эйфелевой башни было рукой подать.
“Если арка упадет, я готов упасть вместе с ней” (и во время разкружаливания арки генерального штаба стоял на самом верху, на аттике).
“В заключении донесу Вашему сиятельству, что в случае, когда бы в помянутом здании от устройства металлических крыш произошло какое-нибудь нещастие, то в пример для других пусть тот же час меня повесят на одной из стропил театра…”
В связи с усложнением проекта, появлением невиданных Витрувием и Палладио материалов, например, стального проката и железобетона, специальность архитектора начала дифференцироваться. То есть, прочность, за архитектором осталась, но для расчета этой прочности ему понадобился, - инженер. А со временем архитектор забыл, что он должен иметь основательную базовую инженерную подготовку и ушел полностью в “пользу и красоту”, а «прочность» отпала как хвост без рудиментарных признаков.
Во всем этом виноват капитализм, с его курсом на разделение труда и узкую специализацию. Вот и разрубили сколопендру на две части, которые побежали в разные стороны.
Когда же произошла девальвация понятия АРХИТЕКУРА. Пусть поймут меня правильно, - девальвация это нормальное слово и говорит всего лишь о снижении реального содержания понятия АРХИТЕКТУРА. Скорее всего, не так уж и давно началась девальвация, - наши конструктивисты, и шедшие за ними жолтовские и душкины были еще теми витрувианскими архитекторами. Скорее всего, отпадение «прочности» от архитектуры у нас произошло окончательно в 1955 году, когда царь Никита вообще отменил архитектуру, и от нее отпала еще одна составляющая “ красота”. Что же тогда осталось? Неужели осталась только какое-то странное название АРХИТЕКТОР, с непонятной этимологией? Хотя, глядя на них, замечаешь, что они чего-то там все же делают. Может быть, от них все же хоть какая то «польза» осталась?
Встречаю у одного из переводчиков «Десяти книг об архитектуре», - “Витрувий - архитектор и инженер". Не знаю только, с какого языка он переводил, но похоже на перевод Пушкина с немецкого на русский, переводчик не понимает своей дремучей тавтологии. Девятнадцать веков понятие архитектор было однозначным, охватывающим строительство, зодчество и инженерные знания. Архитектор даже и не думал о том, - сидит ли в его белом теле «черномазый инженер» или не сидит.
В таком случае, хотелось бы услыхать в титулах современных, постсоветских зодчих также эти два слова: «Архитектор и инженер». К сожалению, сейчас сидишь напротив архитектора, от которого одна «польза» и начинаешь ему втирать о каких-то конструктивных проблемах, и чаще на тебя глядят пустые глаза. Ты говоришь и чувствуешь, что мы говорим на разных языках, в таких случаях упоминают великий и могучий китайский язык. Мало того, что у архитектора появилось пренебрежение к некогда одной из составляющих архитектурного процесса, - витрувианской прочности. Чем сложнее становится инженерная составляющая здания, тем инфантильнее отношение к этой инженерной составляющей.
Хотя архитекторы забыли смысл заповеди Витрувия, но продолжают, как заклинание повторять: “прочность, польза, красота”, как будто они гаранты этого и блюдут. И нужно ли им блюсти. Даже наоборот, мне кажется, что для нашего атрофированного архитектора это даже неприлично обладать элементарными навыками строительной механики.
Вот поэтому часто архитекторы начинают ЗАТЕВАТЬ что то «полезное», не обладая даже в зародыше здравым инженерным мышлением, не понимая ничего ни в работе конструкций, не имея понятия, что “нужно заглублять фундаменты до материка”.
Подумают читатели, что я злобствую. Я не злобствую, а констатирую. Я вижу, как лепятся эскизные проекты, где место для инженерной мысли вытоптано и затрамбовано. И когда эту ЗАТЕЮ приносят инженеру-конструктору, то часто посещает вопрос, а что этот человек делает в архитектуре.
Я не буду перечислять всех тех моментов, которые приходится видеть в эскизной «концепции», проделавшей бег в мешке с завязанными глазами. Каждый опытный главный конструктор по этому поводу имеет свою статистику, и испытал этот бег в мешке на себе.
В конце приведу одну из «кощунственных» для современных архитекторов заповедей Райта:
“Берегитесь архитектурных школ во всём, кроме обучения инженерному делу”.
